ПЕТЕРБУРГСКАЯ БАНЯ

ПЕТЕРБУРГСКАЯ БАНЯ
Петербургская баня вобрала в себя многовековой опыт отечественной банной культуры и, едва появившись на берегах Невы, стала, согласно русской традиции, местом отдыха, центром общения (иногда даже центром паломничества), достопримечательностью, в которой долгое время жили старинные ритуалы. Едва у человека выдавалась «лишняя минута и копейка денег», как он тотчас же бежал в баню. Ставя баню, следовали традиции, выдержавшей испытание столетий. В бревенчатой избушке, срубленной на берегу Невы или реки поменьше, два помещения — раздевальное и собственно баня, в которой совмещались мыльное и парильное «отделения». В парильне находилась каменка, и при топке дым шёл в баню. Раскалив камни докрасна, помещение проветривали и для создания пара плескали на каменку горячую воду. Парились непременно берёзовым веником. Прогревшись и вволю им поработав, окатывались водой или же, к ужасу случившегося поблизости иноземного прохожего, бросались в прорубь.
Именно впечатления иноземцев являются для нас источником сведений о петербургских банях начала XVIII столетия. Способом «купания» русских неизменно восторгались многие из них, причём почти все отмечали одно шокирующее обстоятельство. «С изумлением видишь, что не только мужчины в своём отделении, но и девицы, и женщины в своём, по 30, 50 и более человек, бегают, без всякого стыда и совести так, как сотворил их Бог, и не только не прячутся от сторонних людей, прогуливающихся там, но ещё подсмеиваются им своею нескромностью», — отмечал Ф.Х. Вебер, находившийся при дворе Петра в 1710-х годах в качестве Брауншвейг-Люнебургского резидента.
Другой немец, оставшийся безвестным, свидетельствовал в 1710 году: «…я частенько видал, как и мужчины, и женщины, чрезвычайно разгорячённые, выбегали вдруг нагими из очень жаркой бани и с ходу прыгали в холодную воду».
У петербургского начальства совместное мытьё мужчин и женщин всегда вызывало недовольство, и правительствующий Сенат счёл в конце концов, что сие «весьма противно». 21.12.1743 г. Сенат постановил: «В камер-контору подтвердить указом, дабы в торговых банях мужескому и женскому полу вместе париться было запрещено и до того отнюдь не допускать».
Однако то ли потому, что не назначены были размеры штрафа, то ли по причине попустительства со стороны камер-конторы и полиции, совместное «публичное» мытьё продолжалось, и спустя какое-то время вновь потребовалось вмешательство властей. В 1760 году было подтверждено запрещение «ходить в торговые бани мужескому и женскому полу вместе». Действовал (видимо, только на бумаге) и указ Елизаветы о том, «чтобы мужчинам и женщинам в одних банях не париться».
2.4.1782 Уставом благочиния было запрещено «мужескому полу старее семи лет входить в торговую баню женского пола и наоборот». Во исполнение этого указа в некоторых банях (попробуй, уследи за всеми) мужчин стали пускать мыться только утром, а женщин — вечером, или наоборот; в других переставили печь из угла на середину и, открыв каменку на две стороны, перегораживали баню пополам тесовыми перегородками. Наконец, многие содержатели бань стали строить бани только для мужчин или для женщин. Однако совместное мытьё тех и других продолжалось и в XIX веке, и в XX, несмотря на запрещения и указы.

Бане в русском народе издавна приписывали оздоровительные и закаливающие свойства и считали её главным, а подчас и единственным лекарством от всех недугов. Только в бане без докторов и лекарств, паром и веником можно было изгнать всякие недуги.
Баню как «медицинское средство» описал и упоминавшийся уже Вебер. По его заключению, к этому средству прибегали «в тяжких болезнях», и состояло оно в следующем:
«Натапливают печь обыкновенным образом… и… залезают в неё пять, шесть, а иногда меньше или больше человек; когда таким образом они разместятся и разлягутся в печке, товарищ их, остающийся снаружи, прикрывает устье печи так плотно, что пациенты едва могут переводить в ней дух. Наконец, когда они не могут уже более выдержать, то начинают кричать, чтобы сторожевой отворил печь и выпустил бы их из неё дохнуть немного свежим воздухом; вздохнув, они опять залезают по-прежнему в печь и повторяют приёмы эти до тех пор, пока вдоволь не распарятся, после чего, с раскрасневшим, как кумач, телом, бросаются они летом прямо в реку, а зимою (что они ещё больше любят) в снег, в который и зарываются совершенно, оставляя открытыми только нос да глаза».
Понятно, что Вебер был свидетелем массового посещения «влазни»; увиденное произвело на него столь необыкновенное впечатление, что он решил «зарыть» моющихся в снег «на два и более часа», дабы ещё более поразить воображение читателей-соотечественников.
В XVIII веке в Петербурге появились специальные врачебные бани, получившие название «бадерские»; просуществовали они более 50 лет.
Считается, что первым бадером в России был лекарь Христофор Паульсон, привезённый Петром I из Риги в 1720 году. После смерти царя должность придворного бадера была упразднена.
Прошло 8 лет, и в 1728 году в Москве объявился некто Якоб Кэнтер, который заявил, что намерен возродить бадерское искусство. Выяснилось, что предложенные Кэнтером образцы врачебных бань соответствуют торговым баням петербургского типа и отличаются только тем, что торговые бани предназначены для мытья, а бадерские — «для лечения наружных болезней мануальным художеством», иначе говоря, в сих последних практиковалось разминание частей тела, жильное кровопускание, приставление пиявок и «кровососных» банок, «ставление» клистиров и ванн разных составов и температур.
В Москве Кэнтеру бадерскую баню построить не удалось, и 26.2.1735 он подал прошение о дозволении возвести таковую в Петербурге. Спустя месяц, 26 марта, дозволение было дано. К 1745 году Кэнтер имел и дом в Петербурге, и баню при нём, которой пользовались все желающие.

Бани были публичные, домашние и дворянские.
«Публичные» (иначе «торговые», «народные», «общие», «общественные») бани держали поначалу крестьяне, переселившиеся на берега Невы. Потом банным промыслом стали заниматься гильдейские купцы, чиновники, главным образом губернские секретари