ДОМ Д.И. ФОНВИЗИНА

ДОМ Д.И. ФОНВИЗИНА
Английская набережная, №38
В самом начале XVIII века этот участок был застроен деревянными рыбными лавками и угольными сараями, снесёнными в 1718 году при прокладке Крюкова канала до Невы. Освободившееся место на западном углу Невы и канала отдали некоему Николаю Волкову. Он им владел в 1720 — 1730 годах, но каменных палат не построил. Это удалось сделать княжне Марии (Марфе) Фёдоровне Вяземской, наперснице императрицы Екатерины I, доверявшей ей во время отлучек своих детей.
Княжна замужем не была, придерживалась старомосковских традиций и 2-этажный, на подвалах, угловой дом построила за два года по «образцовому» проекту. Завершён он был в конце 1732 года, несмотря на то что ещё в начале года проверка отметила: «Полаты не выбелены и внутри, в верхнем аппартаменте, не достроены».
Прошло немного времени, и 29.9.1739 г. княжна продала пустующий дом за 1600 руб. голландскому купцу Андрею Бодышке (Андреасу Бодиско) — богатому хлеботорговцу, переехавшему в столицу из Архангельска. Но и он быстро расстался со своим владением, и хозяевами стали гамбургские негоцианты братья Иоганн и Христофор Риддеры, собравшие в доме коллекцию «изрядных картин». В навигацию 1745 года к ним прибыл корабль «Де Юнгфро Элизабет», доставивший канцлеру А.П. Бестужеву-Рюмину коляску, обер-гофмейстеру Х.В. Миниху — камзол, штаны, плюмажи и парики, вице-канцлеру М.И. Воронцову — 17 пудов свеч. Однако вскоре дела братьев расстроились, и в апреле 1748 года их дом за долги продан был с аукциона русскому купцу Ивану Фёдоровичу Роговикову.
То был брат известного откупщика и негоцианта С.Ф. Роговикова, обер-директора Государственного банка. После смерти Ивана Фёдоровича его дом, имевший 30 покоев, перешёл к дочери Екатерине (1746 — 1796), бывшей замужем за А.А. Хлоповым, адъютантом графа З.Г. Чернышёва — президента Военной коллегии. Муж предъявил иск к вдове С.Ф. Роговикова, которая была опекуншей Екатерины Ивановны и медлила отдать завещанный отцом капитал. Во время тяжбы истец умер, после чего за дело взялся Д.И. Фонвизин, служивший тогда секретарём у влиятельных вельмож. Дело он уладил, но в результате в 1774 году женился на своей подзащитной и поселился в её доме.
Место жительства Фонвизина находилось недалеко от Иностранной коллегии (Английская наб., 56), где он служил. Вскоре после женитьбы писатель в августе 1777 года выехал во Францию, но осенью следующего года вернулся, чтобы приступить к сочинению бессмертной комедии «Недоросль». Её премьера состоялась 10.9.1782 г. в деревянном театре на Царицыном лугу (ныне Марсово поле).
Когда осенью 1783 года была основана Российская академия и её президентом стала Е.Р. Дашкова, высоко ценившая драматурга, Фонвизин принял активное участие в составлении 1-го в России «Толкового словаря славяно-российского языка». Эта работа проходила в его уютном кабинете в доме на набережной, который посещали большинство столичных литераторов.
В 1789 году здоровье Фонвизина ухудшилось, и жена, дабы иметь средства для лечения, продала английскому купцу Маршалу Руту (Marshall Wroot) за 20 тыс. руб. свой невский особняк. Последние годы жизни больной драматург провёл в «заднем доме», по другую сторону Галерной улицы, который принадлежал не Фонвизиной, а её двоюродным братьям Николаю и Петру, «разных фабрик содержателям».

В 1793 году бывшее владение Екатерины Ивановны перешло к другому англичанину — коммерсанту и дворянину Корнуэллу Смалли, члену крупной внешнеторговой фирмы. В этот период англичане доминировали в торговле с Россией: в Петербург половина судов приходила из Англии, действовали 40 компаний и проживали около тысячи англичан. В 1798 году их интересы защищал консул Стивен (Степан) Шарп, в том году купивший у Смалли особняк. Шарп тоже был купцом, а должность унаследовал от отца. Вероятно, в 1790-е годы фасад дома приобрёл классицистический вид и получил балкон.

За англичанином следует немецкий купец Иоганн (Иван Иванович) Крамер, который позднее именуется «гофмаклером и агентом казённых дел». Он с 1803 года значится новым хозяином углового дома, и на нём заканчивается «иностранный» период — отныне дом принадлежит главным образом российским подданным. Первым владельцем стал в 1812 — 1815 годах камергер князь Василий Васильевич Долгоруков (1787 — 1858), внук покорителя Крыма, записавший дом на жену Варвару Сергеевну. По словам декабриста А.П. Беляева, в доме были «богатые ковры, зеркальные окна, огромные комнаты, дорогие и изящные вещи, между которыми помню большую малахитову вазу, стоявшую посреди комнаты…». Долгоруков сделал блестящую придворную карьеру и имел все высшие ордена.
Аристократа сменил, тоже на краткое время, русский купец Иван Васильевич Водовозов. Наконец, в 1817 году в особняк вселилась небезызвестная Ольга Александровна Жеребцова (1766 — 1849) — родная сестра екатерининского фаворита Платона Зубова, которая ранее проживала на той же набережной в нынешнем доме № 52, собирая там участников заговора против Павла I. Вдова прожила в здании до 1830 года, после чего его купили супруги граф и графиня Лаваль.
Когда три года спустя их средняя дочь София (1809 — 1871) вышла замуж за молодого дипломата польского графа Александра Михайловича Борха, она получила дом в приданое. София была некрасивой, но доброй и отзывчивой девушкой. В 14 лет она влюбилась в Борха, но тот женился на ней ради карьеры. Графиня на свой счёт содержала в городе Лавалевский детский приют и «в течение всей ссылки была добрым ангелом своей сестры» Зинаиды Трубецкой, которая уехала к мужу-декабристу в Сибирь.
После смерти матери фрейлина София Ивановна унаследовала родительский особняк в начале Английской набережной (ныне № 4) и потому с угловым домом в 1854 году рассталась. Покупательницей стала юная красавица Елизавета Ивановна Черткова (1832 — 1922), урождённая графиня Чернышёва-Кругликова, дочь героя 1812 года. Она незадолго до этого вышла замуж за будущего генерал-адъютанта Григория Ивановича Черткова (1828 — 1884), прямого и честного гвардейца, весьма близкого к царскому двору. Чертков при покупке дома и при его последующей переделке архитектором А.К. Кольманом служил в расположенном поблизости Конном полку.
Его супруга оставила заметный след в религиозной жизни Петербурга